К СТОЛЕТИЮ МУЧЕНИЧЕСКОЙ КОНЧИНЫ
настоятеля Александро-Невской церкви в 1911-1916 годах
протоиерея Андрея ПАШИНА
К настоятельскому служению в Александро-Невской церкви отец Андрей приступил в июле 1911 года вскоре после увольнения своего предшественника, строителя храма – протоиерея Павла Богдановича.
Ко времени своего назначения в Минск отец Андрей уже имел достаточно солидный пастырский и жизненный опыт. Родился он в октябре 1868 года в Витебской губернии в семье священнослужителя. В июне 1889 года закончил Витебскую духовную семинарию и первоначально был определен учителем Межевской двухклассной церковно-приходской школы, а затем занял вакансию псаломщика Войханской Покрова Пресвятой Богородицы церкви Городокского уезда Витебской губернии. В феврале 1891 года рукоположен в сан священника и на протяжении пятнадцати лет был настоятелем Городищенской в честь святителя Николая церкви Велижского уезда Витебской губернии. В феврале 1907 года переводится в военное ведомство с назначением полковым священником в 11-й Семипалатинский полк, в то время дислоцировавшимся в Кургане Тобольской губернии. В августе 1910 года переходит на службу в 44-й Сибирский стрелковый полк, квартировавший в Омске, прослужив здесь около года, получает назначение быть полковым священником 119-го Коломенского полка и настоятелем полковой Александро-Невской церкви на Военном кладбище в Минске, а также благочинным 30-й пехотной дивизии, в состав которой этот полк входил.
Получив известие о переводе отца Андрея на новое место служения, благочинный 11-й Сибирской стрелковой дивизии священник Николай Рождественский в следующих прочувственных словах выразил свое доброе и теплое отношение к своему сослуживцу: «С чувством живой радости и в то же время глубокой скорби я встретил назначение о. Андрея Пашина к новому, высшему служению. С чувством радости потому, что достойный получил должное, что для о. Андрея открылось более широкое поле деятельности, где он может шире развернуть свои способности, свои силы и энергию. С чувством скорби потому, что я с его уходом лишаюсь доброго товарища, отзывчивого, ревностного сопастыря, права правящего слово Истины Христовой, сопастыря, снискавшего в своей пастве всеобщую любовь и уважение…».
До назначения в Минск отец Андрей за ревностное служение имел многие награды и поощрения: наперсный крест от Святейшего Синода, знак ордена Святой Анны 3-й степени, а также медали – за службу при императоре Александре III, за труды по 1-й народной переписи; Красного Креста в память Русско-японской войны 1904 – 1905 годов, а также медаль в память 25-летия церковно-приходских школ.
Отец Андрей возглавлял большое семейство – эту малую Церковь Христову. В Минске с ним вместе находились: матушка Анастасия Ивановна 42-х лет, сыновья Димитрий, Феодор, Петр, Владимир и дочь Зинаида, родившаяся в 1908 году. Еще одна дочь, Анна, была уже замужем и проживала со своей семьей в Омске.
Своего жилья и какой-либо иной недвижимости отец Андрей в собственности не имел. Согласно описи Минского городского общественного управления в 1913 году отец Андрей и его семейство проживали в съемном доме (квартире) по улице Долгобродской, располагавшемся на том месте, где ныне находится известная в Минске общественная баня.
Одним из первых начинаний отца Андрея на поприще настоятеля и дивизионного благочинного было возведение новой, более вместительной Преображенской церкви, которая была приписана к Александро-Невскому храму в летнем дивизионном Скобелевском лагере, располагавшемся между Слонимом и Барановичами. Строительство церкви по чертежам, изготовленным по просьбе о. Андрея, было начато в конце августа 1913 года и успешно завершено через восемь с небольшим месяцев. Значительная сумма в одну тысячу рублей была выделена на строительство лагерной церкви из средств Александро-Невского храма.
В марте 1914 года отец Андрей в дополнение к прежним должностям был назначен военным священником Минского гарнизона.
Уже на третий день после оглашения Высочайшего манифеста вступление России в войну с Германией, 23 июля 1914 года 119-й Коломенский полк в полном составе был отправлен на фронт. Вместе с солдатами и офицерами полка находился отец Андрей. В одном из первых боев в Восточной Пруссии, когда оперативная обстановка сложилась не в пользу коломенцев, в условиях общей растерянности, отец Андрей принял на себя командование и предотвратил неблагоприятный исход боя. За этот героический поступок он был награжден наперсным крестом на Георгиевской ленте.
В июле 1915 года 119-й Коломенский полк попал в окружение и в результате кровопролитного сражения в живых осталось немногим более двухсот коломенцев. Среди выживших был и отец Андрей. Во время войны он несколько раз приезжал в Минск и был весьма озабочен состоянием Военного кладбища, на котором в условиях военного времени захоронения осуществлялись беспорядочно. Здесь стали погребать, без разбору, не только военных, но и гражданских лиц, беженцев, иностранцев. Отец Андрей был одним из первых в числе инициаторов ходатайств об отводе в Минске участка земли под новое Братское кладбище. Эти ходатайства были удовлетворены и неподалеку от церкви св. равноап. Марии Магдалины такой участок был выделен и с середины 1915 года здесь стали производить массовые захоронения, и началось формироваться Минское военное Братское кладбище. В 2012 году на этом месте был открыт мемориал в память воинов здесь погребенных с часовней в честь иконы Божией Матери «Знамение».
Следует отметить, что родной сын отца Андрея – Петр, будучи студентом Минской духовной семинарии, в 1915-1916 гг. безвозмездно исполнял обязанности псаломщика в Александро-Невской церкви.
В апреле 1915 года отец Андрей был возведен в сан протоиерея, а в октябре того же года «за отличия во время военных действий» удостоен награждения орденом Святого Владимира 4-й степени с мечами. В сентябре 1916 года «за отличия в делах против немцев» он награждается орденом Святой Анны 2-й степени.
В ноябре 1916 года он получил новое назначение на должность военного священника при штабе 12-й армии, который располагался в Риге. В декабре он покинул Минск и Александро-Невскую церковь и отправился к новому месту служения.
В 1917 году, особенно после предательского свержения и ареста в начале марта Государя императора Николая Второго, революционные брожения, сопряженные с неудачами на фронте, в полной мере захлестнули и армейскую среду. В подразделениях 12-й армии стали создаваться советы солдатских депутатов. Дело зашло так далеко, что к концу 1917 года командование 12-й армии было представлено некой коллегией состоявшей из трех «командиров», один из которых, по фамилии Нахимсон, был гражданским человеком и профессиональным революционером. Эти новшества повлекли за собой полное разложение личного состава и переход значительной его части на сторону большевиков, захвативших власть в октябре 1917 года. В марте 1918 года 12-я полевая армия, как структурное подразделение Русской императорской армии, – в прошлом, была ликвидирована.
Нам неизвестно каким конкретно образом упоминаемые события отразились на положении отца Андрея. Можно с уверенностью предположить, что самым трагическим. Он был вынужден бежать на Юг России. Примерно в середине 1919 года он оказался в казачьей станице Мингрельской, что в 69 километрах от Екатеринодара (с декабря 1920 года –Краснодар). Предположительно с июля этого года он стал служить в местной церкви в честь святого великомученика Димитрия Солунского. О дальнейшей его судьбе до последнего времени ничего известно не было.
В приходском архиве Александро-Невской церкви хранится машинописная рукопись воспоминаний уроженца Минска протоиерея Бориса Васильева (+ 1994). Его дедушка служил в Военном госпитале, а родной отец был прихожанином Александро-Невской церкви и присутствовал на его освящении. В воспоминаниях, которые он составил их в 1991 году по просьбе Высокопреосвященнейшего митрополита Филарета (Вахромеева), отец Борис сообщает, что его родители были хорошо знакомы с супругой о. Андрея Пашина. Пребывая в отроческом возрасте (а это конец 20-х – начало 30-х гг. 20 века) Борис со своей матерью и братом часто бывали у нее в гостях. Особенно привлекал его детское внимание «громадный фруктовый сад с изобильной плантацией малины». Однажды, во время одной из таких встреч ее участники от хозяйки дома узнали, что ее супруг, бывший настоятель Александро-Невского храма, «был утоплен в колодце». Отец Борис далее сообщает, что «в 1934 году попадья Пашина Анастасия Ивановна продала этот, находившийся напротив ворот Военного кладбища, дом и уехала к себе на родину в город Чебоксары. 24 июня 1941 года дом этот, как и весь прилегающий к нему район вокруг Военного кладбища, сгорел дотла и в настоящее время на этом месте выстроена огромная баня (лазня) с бассейном» – заключает отец Борис.
Шло время… Где-то в 2015 году в процессе написания выпускной работы в Минской духовной семинарии клирик Александро-Невской церкви, ныне священник Антоний Куракевич, обратился к настоятелю церкви святого Димитрия Солунского станицы Мингрельской с просьбой поведать что ему известно о судьбе отца Андрея Пашина. Ответ был неутешительным: на тот момент было неизвестно ничего.
В начале 2019 года, то есть через несколько месяцев после выхода в свет, изданной Александро-Невским приходом книги, посвященной 120-летию храма, на имя настоятеля отца Николая пришло письмо за подписью протоиерея Александра Облаухова, настоятеля храма в честь святого Димитрия Солунского станицы Мингрельской. Как бы возвращаясь к теме давнего запроса отца Антония Куракевича, отец Александр сообщил, что совсем недавно им был выявлен документ, однозначно свидетельствующий о мученической кончине отца Андрея Пашина: он был расстрелян 13 сентября 1920 года в станице Мингрельской. В качестве приложения к письму он выслал фотокопию этого документа, которую мы здесь и воспроизводим.
Это разворот Книги регистрации умерших Мингрельского сельсовета. В первой же строке под номером 332 мы читаем: Пашин Андрей Дмитриевич, священник, причина смерти – расстрелян; месяц и число смерти – 13. 09. 1920; возраст – 52 года; женат; место погребения – ст. Мингрельская. Далее сообщается, что данная запись зарегистрирована 10 октября 1922 года по заявлению сына – Петра Андреевича Пашина, проживавшего в станице Мингрельской. От себя добавим, что Петру на тот момент исполнилось 25 лет.
В своем письме отец Александр Облаухов лает определенные пояснения и делится интересными размышлениями, которые хотелось бы воспроизвести в авторском варианте, пусть и с некоторыми сокращениями: «Архивные данные говорят о расстреле отца Андрея. Но при этом есть свидетельство одной жительницы нашей станицы, согласно которому какого-то священника после расстрела красноармейцы сбросили в колодец (точное место определить не удалось, но известно, что он находился в районе, где сейчас располагается местная АЗС). Сначала мы думали, что речь идет о расстрелянном священнике Иоанне Малахове и его супруге Анне, однако недавно выяснилось, что они были убиты в совершенно другом месте. Теперь же можно предположить, что речь идет именно об о. Андрее, что и дало почву для версии об утоплении. К тому же в записях сельсовета не указано точное место погребения (в метриках, например, писали “погребен на приходском кладбище”, да и на фотокопии записей сельсовета Вы тоже можете увидеть подобное указание). Это конечно всего лишь предположение, на данный момент документальной информации о точном месте погребения нет. Соответственно мы не имеем возможности почтить это место, хотя поминаем имена всех усопших настоятелей на каждой Литургии, а также регулярно служим панихиды по ним.
Могу предположить и о причинах гибели протоиерея Андрея Пашина. Мингрельская была одной из самых героических станиц на Кубани. Так, в годы Первой Мировой Войны георгиевскими крестами были награждены 92 казака, из них пятеро стали полными георгиевскими кавалерами. Такого не было ни в одном окружающем населенном пункте. Думаю, что о. Андрей с его послужным списком, пастырскими талантами и человеческими качествами стал быстро приобретать авторитет среди станичного казачества. А поскольку Мингрельская вместе с тем была и одним из опорных пунктов первого советского полка “Борец за свободу” (в ней дислоцировалось более 1000 штыков), то участь тех, кто представлял для новой власти “угрозу мятежа” была предопределена. Вполне возможно, что о. Андрей вполне понимал всю опасность своего положения, тем более, что весь реввоенком станицы состоял из дезертиров с фронта. Однако более спокойного места служения (массовые репрессии были только в Мингрельской, в окружающих станицах – единичные случаи) искать не стал.
… Только за четыре года красного террора с 1918 по 1920-й в ст. Мингрельской было расстреляно более сорока человек, среди них – два священника (один из них убит вместе с матушкой)…
…Что же касается устных свидетельств, то здесь все очень плохо. Станица была настолько запугана, что старожилы практически ничего не рассказывали о тех давних событиях, даже своим детям и внукам. Боялись, что это повредит их семьям. Советской власти не стало, а страх остался. Старики почти все ушли в вечность, унеся с собой память о том тяжелом периоде истории станицы. К слову, многие из тех людей, имена расстрелянных предков которых мы нашли, совершенно не знали об этом факте».
Отец Александр сообщает, что в настоящее время все имеющиеся сведения о жизненном пути и мученической кончине отца Андрея Пашина обобщаются для передачи их в Комиссию по канонизации святых Екатеринодарской и Кубанской епархии.
В связи с тем, что точная дата мученической кончины о. Андрея стала известна, отец Александр предлагает совершать ежегодно 13 сентября «общую заупокойную службу по пастырю, объединившим собой наши столь удаленные друг от друга приходы».
Помяни Господи во Царствии Твоем убиенного протоиерея Андрея!
Геннадий Николаевич Шейкин,
Секретарь Попечительского совета прихода храма-памятника
в честь святого благоверного Александра Невского